«Приходя в храм, иногда прошу прощения у Сергея Белова». Откровенное интервью Станислава Еремина

74

Станислав Еремин — бронзовый призер московской Олимпиады, чемпион мира и Европы как игрок, как тренер — девятикратный чемпион России с ЦСКА (подряд!), серебряный призер чемпионата мира, где работал вторым тренером в паре с Сергеем Беловым.

Тренерскую карьеру специалист закончил в 2013 году, сейчас занимает должность советника президента УНИКСа, а также пост главы тренерского совета Российской федерации баскетбола (РФБ). «Матч ТВ» поговорил со Станиславом Ереминым, затронув главные темы спортивной и внеспортивной жизни известного тренера.

Главное из интервью:

• рассказ о жизни и работе в Сирии: банкротство, риск теракта, повешенные люди на улицах;
• сожаление от бойкота ОИ-1984;
• подробности разногласия с Сергеем Беловым;
• история про командировку сборной России за деньги главных мафиозников Свердловска;
• впечатления от отцовства в 70 лет.

РАБОТА В УНИКСЕ: РАЗВИТИЕ МОЛОДЕЖИ И ОБЩЕНИЕ С ГЛАВНЫМ ТРЕНЕРОМ ПЕРАСОВИЧЕМ

— Сейчас вы работаете в УНИКСе, расскажите поподробнее о своей деятельности в клубе…

— Используя мой определенный опыт, консультативно высказываю свое мнение по баскетбольным вопросам в клубе. Решение принимает руководство, но со мной достаточно часто советуются президент УНИКСа, его помощники, какие-то вопросы иногда обсуждаем с главным тренером Велимиром Перасовичем.

Вторая часть работы — молодежный проект, который реализовывать труднее. Я отвечаю, прежде всего, за команды УНИКС-2 и ДЮБЛ. Тяжело даются какие-то ходы, потому что где-то мы опоздали. Если посмотреть на «Локомотив», ЦСКА, «Зенит», «Парму», то они более десяти лет очень плотно занимаются подготовкой резерва. 

Основные трудности в том, что рынок молодых игроков разобран. Лучшие ребята даже 2009 и 2010 года рождения уже под контролем тех клубов, которые давно акцентируют внимание на молодежи. На сегодня главная задача — развернуться лицом к татарскому баскетболу, чтобы наши лучшие игроки выступали за УНИКС. У нас есть неплохие тренеры в Казани: Сиразиев, Пономарев, Исаев, которые периодически готовят хороших игроков. В последний год нам удалось добиться того, что костяк ДЮБЛ состоит из воспитанников татарского баскетбола.

Что касается результатов молодежки и ДЮБЛ, то они не совсем устраивают руководство клуба. Конечно, Евгений Богачев — победитель, хочет, чтобы мы были первыми и там, и там. К сожалению, комплектация старших возрастов у нас идет по остаточному принципу, там тяжело найти игроков, а своих баскетболистов еще не успели подготовить. 

— Как оцениваете перспективы УНИКСа защитить титул в нынешнем сезоне?

— Защитить титул всегда сложнее, чем завоевать — это аксиома. В этом году руководство клуба старалось делать все, чтобы сохранить состав победной команды. Не все удалось. Как говорится, хорошему артисту мало, чтобы его похвалили, важно, чтобы поругали и его оппонентов. Мы потеряли ключевых центровых, которые перешли в «Зенит» и ЦСКА соответственно. То есть противник старается не только сам усилиться, но и ослабить соперника. Это стратегические ходы от других клубов, поэтому мы немного потеряли в той мощи, которая была раньше. Но сегодняшняя игра и результат УНИКСа показывают, что мы будем бороться за самые высокие места.

— Рады ли вы за родной, можно сказать, «Уралмаш», который вернулся в Единую лигу ВТБ и сейчас хорошо там выступает?

— Это болезненный вопрос, потому что моей главной задачей на посту президента «Урала», куда я пришел в 2015 году, было объединить разные команды с разными целями. Были клуб «Темп», возрождающийся «Уралмаш» с президентом Виктором Ганиенко и «Урал», который к тому времени дважды становился чемпионом Суперлиги под руководством Анатолия Концевого, но, к сожалению, попал в годы, когда резко сократилось финансирование.

Была задача, чтобы Екатеринбург, город с баскетбольными традициями, где были воспитаны такие известные баскетболисты в советское время, как Сергей Белов, Александр Кандель, Анатолий Мышкин, Иван Дворный и другие, получили баскетбольный клуб самого высокого качества. Объединить клубы не удалось — это, прежде всего, моя вина. Видно, как руководитель я не сделал все возможное. Если бы смогли объединиться в 2015 году, то в 2018 или 2019 году могли уже выступать в Единой лиге ВТБ.

Могу только порадоваться за то, что в Екатеринбурге есть такая команда, как «Уралмаш», Виктор Ганиенко проделал очень большую работу. Сейчас надо сделать все, чтобы баскетбол на Урале сохранился, а клуб закрепился в лиге и поборолся за самые высокие места. Желаю им только удачи.

ИГРОВАЯ КАРЬЕРА: ДЕТСТВО НА УРАЛЕ, БРОНЗА МОСКОВСКИХ ИГР И СОЖАЛЕНИЕ ОТ БОЙКОТА ОИ-1984

— Вы воспитанник уральского баскетбола, как жилось на Урале в 60–70-е годы? Похоже это было на бандитский регион, о котором широко узнали в 90-е?

— Нет. Урал — это, прежде всего, регион, где живут простые, честные, порядочные люди. Да, ты мог попасть в Заводской район на окраине Свердловска — там не стали бы объяснять, кто дурак, сразу получил бы по физиономии. Может быть, это тоже способствовало выработке у молодежи характера и бойцовских качеств, поэтому уральцев отличает духовитость и умение держать удар.

Баскетбол всегда был популярен на Урале, очень много высокорослых игроков — шуточно могу предположить, что это из-за широкого развития атомной промышленности. Даже сейчас в регионе есть много талантливых и рослых ребят, несмотря на то что баскетбол на Урале долгое время был в тени.

— Московская Олимпиада 1980 года — высшая точка карьеры для вас?

— Нет. Олимпиада 1980 года — одно из наибольших разочарований и болезненная точка в моей карьере игрока. У меня были обидные поражения, неудачные матчи, но Олимпийские игры — это вершина спортивного достижения. Конечно, жаль, что мы даже в отсутствие американцев и ряда сильных команд не смогли реализовать тот потенциал, который у нас был. Думаю, мы были сильнее, но вопрос о неудаче требует большего анализа.

Для меня эта Олимпиада болезненная еще и из-за того, что я получил тяжелую травму позвоночника за месяц до турнира. Тогда я был основным разыгрывающим, и вместо полноценного лечения с помощью иглотерапии заглушил боль. Это позволило мне выступить на Олимпиаде, но с того момента моя карьера пошла на спад. Хотя и потом были красивые и яркие победы, как на чемпионате Европы в 1981 году, чемпионате мира в 1982.

— Какое у вас отношение к бойкотам Олимпиады от СССР и США в те годы? Особенно в 1984 году, правильным ли было то решение?

— Мы были очень хорошо готовы к Олимпиаде 1984 года, у нас была одна из сильнейших команд мира. Думаю, даже сильнее состава 1988 года, который взял золото ОИ. Я поддерживаю постоянные отношения с олимпийскими чемпионами: Сабонисом, Марчюленисом, Волковым, Куртинайтисом. Многие из них согласны, что в 1984 году команда была как минимум не слабее. Я помню то разочарование, когда мы узнали, что в 1980 году США объявили о бойкоте, в 1984 году было то же самое.

— Что думаете о том, надо ли россиянам ехать на Олимпиаду в Париж?

— Это на совести каждого спортсмена. Я бы сам не поехал в таких условиях. Без гимна, без герба, будто бы мальчик с улицы… Но я не осуждаю тех, кто хочет выступить в Париже. Спортсмены тренируются много лет, отдают свое здоровье, а их лишают возможности побороться за самую высокую награду.

— Многие советские баскетболисты 80-х говорят, что та сборная СССР обыграла бы США с Джорданом и Юингом в 1984 году. Вы согласны?

— Я свидетель того, как главный тренер сборной США Боб Найт специально приезжал в Париж, где мы проводили контрольные игры за месяц-полтора до Олимпиады. Мы тогда по 30 очков громили сборные европейских стран, и Найт очень уважительно высказывался о нас, понимал, что мы — очень достойный соперник. Сейчас имя Джордана — магическое, но не забывайте, тогда ему был 21 год, он только попал в НБА, а наша команда в те годы была укомплектована фантастическими игроками.

НАЧАЛО ТРЕНЕРСКОЙ КАРЬЕРЫ В СИРИИ: ПОТЕРЯ ДЕНЕГ, УГРОЗА ТЕРАКТА И ПОВЕШЕННЫЕ ЛЮДИ НА ГЛАВНОЙ УЛИЦЕ

— Как вышло, что вы начали тренерскую карьеру в Сирии?

— Раньше многие армейские баскетболисты уезжали доигрывать последние пару лет в Венгрию, Германию, чтобы нивелировать переход от спортивной жизни к другой. Травма, которую я получил перед московской Олимпиадой, последний год не позволяла мне играть на хорошем уровне, тогда я подумал о тренерской карьере.

Я занимал на площадке ключевую позицию разыгрывающего. Тогда это подразумевало фактически роль второго тренера или тренера на площадке, в нынешнее время эта функция, к сожалению, немного потерялась. Тогда все говорили, что из Еремина получится хороший тренер. Опережая ваш вопрос, скажу: когда я впервые сел на тренерскую скамейку, я понял, что я ни черта не разбираюсь в баскетболе. Когда я был на площадке, считал, что я настолько понимаю игру, знаю все, что сразу сяду в кресло тренера — и все у меня будет получаться. Другое дело, когда ты встал на тренерский мостик.

Я по тем временам выбрал вариант с тренерской работой в Сирии, мне казалось, что мне сильно повезло. Сирия была, как Европа — сказка. Когда появилось предложение, подошел к Сергею Белову узнать его мнение. Он сказал, что надо ехать, не задумываясь. Но жизнь распорядилась по-другому. Сирия в те годы попала в опалу, и ей объявили бойкот. Условия жизни были достаточно тяжелые. За два года, что я там провел, потерял все деньги, которые заработал за карьеру баскетболиста, зато приобрел опыт в тренерстве: я там работал и с юношами, и с девочками, и с мужчинами.

— Потеряли все деньги из-за обесценивания валюты?

— Очень примитивная, даже смешная история. У меня были машина, телевизор, холодильник, видеомагнитофон, лежали деньги на книжке — 10-15 тысяч, по тем временам это две машины «Волга». Я поменял две-три зарплаты на местную валюту, которая обесценилась через месяц. Пока я находился за границей, у нас все девальвировалось, а я продал машину, многие вещи. Потом на деньги, заработанные в Сирии, купил все то, что утерял, и начал жить по новой.

— С вами, вашим окружением, командой было что-то серьезное за почти три года работы? Возможно, что-то связанное с военными силами?

— Нет, ситуация была достаточно спокойная, то время было тяжелым скорее в материальном плане. Я жил в льготных условиях, ко мне хорошо относились военное руководство, советники, в посольстве. Более того, иногда я полулегально ездил в Ливан.

Надо понимать, что это все-таки Восток — если ловили грабителя или насильника, то прямо на центральной площади вешали, тело висело дня три. Такие картины остались в памяти. Работа в арабских странах подразумевает много разного, иногда веселого и смешного, но сейчас это уже в прошлом.

Был момент, когда в 200 метрах от «Синего дома», где жили все военные советники, остановили машину, полностью начиненную взрывчаткой. Может быть, если бы этот теракт произошел, моя жизнь могла сложиться по-другому.

— Как воспринимается, когда идешь по центру города, а тут человека публично повесили?

— Конечно, дико. Но сейчас мне больно от того, что вся Сирия разрушена. Иногда думаю: я же два года там прожил, ходил на работу по этим местам, а сейчас руины… Хотя страна с такой историей! Это, конечно, ужасно.

РАБОТА В ЦСКА: СОБИРАЛИ ПЬЯНИЦ, НЕ ПОЛУЧАЛИ ЗАРПЛАТ, ПЕРЕЖИВАЛИ ОТРАВЛЕНИЕ В ГРЕЦИИ, НО ПОБЕЖДАЛИ

— Вы на протяжении игровой и тренерской карьеры часто пересекались с Сергеем Беловым. На чемпионате Европы в 1997 году вы были его ассистентом в сборной России, а в 1999 году, как писали, вы отказались работать в паре с Беловым. Можете рассказать, действительно ли это так, и если да, то почему?

— Сергей Белов — великий баскетболист, я его считаю лучшим за всю историю СССР, и отличный тренер. Мне повезло работать вместе с ним. Мне кажется, что мы отлично работали совместно, дополняя друг друга, — об этом говорил результат. Конечно, в наших отношениях были шероховатости. Саныч [Белов] довольно ревностно относился к моим успехам в ЦСКА. Я считал, что заслуживаю большего с его стороны. Были люди, которые подогрели эти моменты.

После определенных событий я сказал, что больше не буду работать в сборной. Естественно, Белов обиделся. Долгое время мы просто здоровались и не касались темы нашего разговора. Если честно, сейчас сожалею, что не выяснили наши отношения при жизни Сергей Саныча. Мы ведь с ним и в одном номере жили, и в паре играли и в ЦСКА, и в сборной, я играл под его руководством. Проще говоря, ели из одной тарелки. Поэтому сейчас, приходя в храм, иногда прошу прощения у него.

Подобное было и с Александром Яковлевичем Гомельским, которому я обязан всей своей спортивной жизнью. Он меня пригласил в ЦСКА, доверил место в составе армейцев, сборной, но в последний год старался убрать меня из клуба. Может быть, тогда он и был прав, но главное, что перед его уходом из жизни мы выяснили все наши взаимоотношения. Мне было приятно услышать, что он считал, что тогда ошибался.

— Как вы вспоминаете годы своей тренерской работы в ЦСКА?

— Я их очень ценю, потому что в 90-м году, когда начал полностью разваливаться СССР, открылись границы. В последний год ЦСКА выиграл чемпионат страны с очень хорошим составом, а потом все топовые игроки, включая главного тренера Сергея Белова, разъехались. Главным тренером тогда назначили моего друга Ивана Едешко, с которым мы начали вместе работать.

Через полтора года, возможно, Иван почувствовал, что я своей активностью задавливаю его с позиции второго тренера, он сам пришел ко мне и сказал: «Стас, давай ты будешь главным, а я тебе буду помогать». Я таких примеров в жизни не видел. Знаю, что он потом, наверное, об этом сожалел, потому что мог получить те же лавры, что и я. Но его поступок был не только дружеским, но и мужским — я это очень ценю. 

Не было бы в моей жизни такого успеха, если бы друг Иван Едешко так самопожертвенно не ушел с поста главного тренера, но его амбиции взыграли — и уже через год он уехал за границу, чтобы быть первым тренером.

Что характерно для того периода, когда все разъехались, мы набирали игроков из того, что где валялось. ЦСКА оставался клубом с именем, но привилегированных условий, которые были раньше, не стало. Набирали людей с плохой характеристикой, пьяниц, раздолбаев по жизни, все, что плохо лежит.

Состав был очень тяжелый в управлении, случались такие проступки, которые не вписываются в нормальные профессиональные рамки. Пьянки были, игроки не приходили на тренировки несколько дней, но надо было слепить из этого будущую команду.

Мне повезло, что я, будучи тренером юношеской сборной страны, имел возможность своими руками «пощупать» лучших игроков того возраста: Куделин, Юдин, Панов. Я их приглашал в ЦСКА, они доверились мне. Если бы не они, то моя карьера бы тоже сложилась по-другому, очень благодарен судьбе за то, что довелось работать с такими игроками.

— Давайте уточним, чтобы всем было понятно. Почему у клуба начались проблемы с деньгами в середине 90-х?

— Очень просто, финансирование резко сократилось. Я был главным тренером юношеской сборной и главным тренером ЦСКА, нас приглашали в Испанию на товарищеский турнир… Если найдете деньги — можете поехать. У Госкомспорта и ЦСКА их не было.

У меня была очень смешная история с юношеской сборной России. Нас приглашали на очень хороший турнир в ту же Испанию, а я не мог найти спонсоров. Мой друг Анатолий Концевой, который тогда был президентом женского «Уралмаша», сказал: «Не вопрос, помогу найти денег».

Через день звонок от Анатолия, говорит, что договорился, поездка оплачена, паспорта сейчас пришлют на оформление. Прислали, паспорта лежали на подоконнике у меня дома. Жена приходит, спрашивает: «А чьи это?» Я говорю: «Спонсоров нашли, через 20 дней выезжаем в Испанию». Жена спрашивает: «А ты видел их рожи?» А я, честно, даже не смотрел эти анкеты и документы. Открываю — у меня у самого челюсть отвисла. Оказалось, что это были известные авторитеты ОПГ Уралмаш Хабаров, Цыганков — самая грозная мафия Свердловска.

Тогда же было трудно с выездом за границу, и они (мафиозники) использовали все шансы. Через день, после того, как я увидел их паспорта, мне звонок: «Вас беспокоят из КГБ, с вами такие-то люди собираются в поездку?» Я ответил — да, а мне говорят: «Вы вообще знаете, что они во всесоюзном розыске? Если они поедут с вами, то у вас будут большие неприятности».

Короче говоря, эту поездку они оплатили, мы съездили без них. После возвращения в страну я находился в сильнейшем напряжении. Там была сумма порядка 30 тысяч долларов, жена говорит: «Ну все, квартирку отберут, машину заберут, вот тебе и карьера тренера, спасибо тебе». Прошло недели две, звонок: «Стас, нам нужно встретиться, привези паспорта». Жена меня провожала то ли как в тюрьму, то ли как на войну, попрощалась, а я поехал. Как сейчас помню, на Пушкинской около «Макдоналдса».

Сказал им, что не мой косяк, они говорят: «Да брось ты, ерунда». Паспорта забрали, по рукам ударили, по пиву выпили и разбежались. Подумал, что тогда жизнь мне простила.

То же самое с деньгами было и в ЦСКА: где-то мелкие деньги давали спонсоры, где-то наши президенты притаскивали наличные в сумках. Бизнесмен Эмиль Голубев, который впоследствии стал моим другом, когда узнал, что ЦСКА может распасться, приехал к команде, сказал: «Мы ваши болельщики», и дал 10 тысяч долларов. Я зашел в раздевалку к ребятам, передал его слова, хоть что-то компенсировали каждому.

Многие очень переживали, было тяжело, но большинство было классического советского воспитания. Все понимали, что за Родину, за ЦСКА. Они выдержали тот удар — и поэтому сейчас клуб вспоминают.

— Многие говорили, что ЦСКА сезона-94/95 имел самый сильный состав за все время. Приехали американцы, но начались проблемы с зарплатами, после чего были забастовки. Расскажите, как все это было изнутри…

— Тот период был переломным в духовном плане, происходило становление характера и имени ЦСКА, которые сейчас знают все. Американцев-то винить на самом деле трудно, они были достаточно серенькие. Конечно, они попали в чужую страну, им не платят деньги. Решили выставить ультиматум, что не выйдут играть, пока не получат денег. Провели собрание, русские ребята сказали: «Ну и хрен с ними, пусть уходят, а мы будем играть».

Это был принципиальный, переломный момент, когда костяк команды закалился. Без них мы победили великий «Реал» во главе с Сабонисом. Благодаря этому следующие пару лет мы достаточно успешно выступали как в России, так и на европейском уровне.

— Когда близился развал СССР, у вас не было мыслей уехать и попробовать себя за границей?

— Мне кажется, что я был просто не готов в тот период куда-то уезжать. Во-вторых, я русский человек, не мог себе представить, как буду жить за границей. Тем более после печального опыта Сирии. У меня было пару приглашений из-за границы. Тогда я в середине 90-х годов получал 500 долларов в ЦСКА, а на столе лежала папка с контрактом на 20 тысяч долларов. Конечно, это тешило мое самолюбие, но не более.

Тогда нужно было хорошее знание языка, иметь западный менталитет, особенно в 00-е годы, когда возможно было уехать.

— А что за страны, клубы?

— Греческий ПАОК, было приглашение на встречу с президентом одного из известных клубов, я был в числе кандидатов.

— В 1995 году ЦСКА проиграл «Олимпиакосу» в четвертьфинале Евролиги — известная история про отравление. Это действительно могли сделать специально?

— Очень темная история, которую никогда не люблю вспоминать. Мы были бесправные, нищие, юридически незащищенные и даже не подозревали, куда мы ввязались. Оказалось, что за этим матчем стоят огромные деньги, потому что «Олимпиакос» вкладывал много средств, а невыход команды в Финал четырех и поражение от ЦСКА было бы катастрофой для всех.

На предыгровой тренировке в воде, которую нам дали, оказался галоперидол: сильное психотропное вещество. Некоторые игроки уже во время тренировки почувствовали себя плохо, начались судороги. В ночь перед игрой в госпиталь попали основные баскетболисты: Карасев, Корнев, Панов, Куделин, Моргунов, Курашов.

Представители ФИБА, естественно, больше всего не хотели скандала и заявили, что если есть пять здоровых игроков, мы обязаны выйти на игру. Иначе — крупные штрафные санкции: билеты, реклама, телевизионные права, контракты — сумма в сотни тысяч долларов, в несколько раз превышающая годовой бюджет нашей команды.

Тут еще греческая пресса вбросила, что мы применяли допинг и была передозировка. С нами в поездке был президент клуба Михаил Резников, делегацию возглавлял Александр Яковлевич Гомельский, они тоже были в шоке и не знали, что делать. Как-то так получилось, что решение об участии должны были принимать игроки вместе с главным тренером. Когда я спросил у ребят, все до одного сказали, что будем играть. Половину игры мы еще сопротивлялись… Надо было видеть 15 тысяч болельщиков и нашу пятерку игроков!

Потом у нас двое игроков один за другим выбыли из игры, сначала играли четыре против пятерых, потом три на пять. Только когда разница очков стала двузначной, соперник убрал двух своих игроков.

Кто добавил в воду галоперидол — я до сих пор не могу понять. Но главное, я только потом понял, какая была угроза для жизни ребят. Конечно, если бы я принимал решение сегодня, ни за что бы не выпустил их на площадку.

Это происшествие сплотило команду — и уже в следующем году мы играли в Финале четырех Евролиги.

— Не считаете, что «Олимпиакос» с руководством Евролиги так или иначе был коррумпирован?

— Не верю в версию, что кто-то из руководства «Олимпиакоса» дал задание. Но вода точно была отравлена, в бутылках даже были дырочки — значит, вводили шприцем.

ПЕРИОД ПОСЛЕ СБОРНОЙ РОССИИ: «ТРИУМФ» С ЛЬВОМ ЛЕЩЕНКО, ЗАВЕРШЕНИЕ КАРЬЕРЫ И РОЖДЕНИЕ РЕБЕНКА В 70 ЛЕТ

— Насколько трудным этапом карьеры была работа в «Триумфе»?

— После сборной по приглашению Евгения Борисовича Богачева я достаточно успешно отработал период в УНИКСе: постоянно завоевывали медали, выиграли Кубок Европы и в Кубке России победили ЦСКА вместе с легендарным Ивковичем. В 2006 году мы на последних секундах обидно проиграли петербургскому «Динамо» в матче за третье место. Впервые за все годы тогда остались без медалей. Возможно, я бы остался и продолжал работать в Казани, если бы не то поражение.

Тогда я решил взять паузу и перейти на менеджерскую работу, но уже через полгода Лев Лещенко позвонил и сказал, что они хотели бы меня видеть в «Триумфе». Не решился переходить в середине сезона, только после окончания. Они сделали мне предложение, но, видимо, тогда удача стала отворачиваться от меня. Первое, с чего началось мое пребывание в «Триумфе»: перед моим приходом полностью убрали все руководство клуба, остался только почетный президент Лев Лещенко. Я теперь был и генеральный менеджер, и тренер, на мне были финансы, организация, основной проект, молодежная команда, даже группа поддержки. На меня неожиданно свалилась большая ответственность. Я очень благодарен своему другу Андрею Спиридонову и Ольге Антоновой, которые в тот период откликнулись на мой призыв и помогли закрыть мне многие вопросы.

Тогда финансирование шло от Московской области, условия были хорошими, но заниматься организацией все равно было сложно. При этом в первый же год мы сразу начали биться за четверку, там были очень сильные соперники. Один из лучших тренеров Европы [Светислав] Пешич тогда ломал двери после поражения от нас.

К сожалению, симпатии федерации были не в нашу пользу, прямо говорили, что нам рано быть в четверке лидеров. Уже на следующий год руководство клуба потребовало результата, готовы были дать деньги, чтобы мы обыгрывали ЦСКА. Тогда мы только подписали очень дорогих игроков Крстича, Андерсона, Тунчери, и вдруг, как гром среди ясного неба, министр финансов Московской области [Алексей] Кузнецов, через которого шло финансирование, сбежал из России.

Стало ясно, что больше денег не будет, пользуйтесь тем, что осталось. А у нас огромные контракты с игроками на несколько лет подписаны. Поэтому тогда мы думали не о результатах, а о том, как выйти из ситуации, чтобы нас самих не посадили. Так что «Триумф» закончился на не очень мажорной ноте.

— Каким человеком и руководителем запомнился Лещенко?

— Мы встречались и до совместной работы, заочно были знакомы. Когда я познакомился с Лещенко лично, то еще больше зауважал этого человека. Помимо того, что это великий артист, он еще и человек с очень широкой душой, который безумно любит спорт. Лещенко — очень порядочный человек, мы были в разных компаниях, иногда выпивали, но ни разу от него я не слышал, чтобы он сказал хоть одно плохое слово о своих коллегах по шоу-бизнесу, хотя, если честно, его провоцировали, отношения в этой сфере у людей бывают разные.

Лещенко, например, даже когда у него был концерт в Средней Азии, оттуда звонил, делился впечатлениями от игры. Сколько лет мы уже не работаем вместе, но до сих пор поздравляем друг друга с различными успехами, праздниками. Это человек государственного мышления, скажу больше: «Зенит», который сейчас бьется за чемпионство, полностью обязан своим существованием Льву Лещенко. 

В Санкт-Петербурге похерился баскетбол, его вообще тогда не было, пока Лев Валерьянович лично, по своим каналам, не договорился перевезти «Триумф» со всей структурой в северную столицу. Он подарил Санкт-Петербургу готовый бренд, готовую команду, которая с первого года стала раздражителем для лидеров. Потом влились огромные деньги, и сейчас «Зенит» — чемпионский клуб. Я бы хотел, чтобы в Санкт-Петербурге не забывали, кто стоял у истоков этой команды — это было бы правильно.

— Вы довольны, как прошла ваша тренерская карьера?

— Принял решение о завершении тренерской карьеры сам, я материально хорошо стоял на ногах, я считал, мне хватало на жизнь, на семью… Но вы видите, какие сюрпризы нам преподносит жизнь. Сейчас думаю, что можно было бы хотя бы ради заработка тогда продолжить тренерскую работу. По крайней мере, первые годы (после завершения карьеры) мог бы работать не хуже, чем другие.

Принципиально скажу, что я почувствовал то, что мое время уходит. Не потому, что я перестал понимать баскетбол и разбираться в нем. Даже сейчас, спустя 10 лет без тренерской работы, я вижу многое там, где другие не видят. Другое дело, что выросло уже не первое, а второе поколение игроков. По ментальности оно совершенно не похоже на меня. Не знаю, как тренеры старой формации сейчас работают. [Зинэтула] Билялетдинов — король, молодец, как и Пешич… Но как им это удается, в том числе морально и физически?!

Раньше ведь нам говорили: «Надо!», и мы делали это. Сейчас я чувствую разницу в ментальности между поколениями, надо полностью менять свое отношение, а это не всегда получается. К тому же работа тренером — большая энергетическая нагрузка. Если специалист — амеба, которая не может завести команду, то должен уйти.

Не забывайте, что ни я, ни Иван Едешко, ни Юрий Селихов не имели такой возможности, как сегодняшние российские тренеры, — нигде не учились. Про себя думаю, как же сильно повезло тем же Евгению Пашутину или Сереже Базаревичу, которые играли под руководством хороших российских, западных специалистов, потом работали у них помощниками. Благодаря этому у них есть большая база, чтобы выработать более эффективный стиль работы.

Я счастливый человек, благодарен тем людям, которые определили мою судьбу. Это, прежде всего, мой первый тренер Майя Георгиевна Гусева, Александр Кандель, мои партнеры по «Уралмашу» Володя Азаров, Валера Коростелев, Толя Концевой, Александр Яковлевич [Гомельский], который пригласил меня в ЦСКА и доверил место в составе, те ребята, с которыми мы стали многократными чемпионами России: Карасев, Куделин, Панов, Спиридонов, Кисурин, Курашов, Ветра, Кириленко, Тихоненко, Моргунов и все-все-все, могу кого-то забыть сейчас. Благодарен и Евгению Борисовичу Богачеву, который доверил мне УНИКС, Льву Валерьяновичу Лещенко. Так что я ни о чем не жалею.

— Наверняка после стольких лет игроцкой и тренерской карьеры это помогло сосредоточиться на семье, у вас же и сын в 70 лет родился?

— Наверно, я бы никогда не развелся с первой женой, если бы моя работа в Сирии не внесла разлом в нашу семью. Там у меня серьезно заболел старший сын, я не бросил работу, а жене в СССР пришлось очень тяжело, она больше месяца лежала с ним в Боткинской больнице, когда в палате рядом умирали люди. Это внесло коррективы, и мы в конце концов разбежались.

Вторая семья тоже была замечательная, но спорт жесток. Как спортсмен ты живешь, стареешь и умираешь, как тренер ты растешь, стареешь и умираешь — так и в жизни.

Сейчас у меня третья жизнь, третья семья, не думал, что так будет, но благодарен жизни. Моему младшему сыну три года и семь месяцев, жена намного моложе. Я не смог дать ни первому, ни второму ребенку отеческой заботы, они выросли без меня, я их не видел, а маленького я теперь каждый день вижу. Благодарен, что жизнь мне вернула то, чего я в прошлом недополучил. Еще раз скажу, я счастливый человек.

ЕРЕМИН КАК ГЛАВА ТРЕНЕРСКОГО СОВЕТА РФБ: ЛУКИЧ — ХОРОШИЙ ТРЕНЕР ДЛЯ СБОРНОЙ, А НАШИ БАСКЕТБОЛИСТЫ СЕЙЧАС НЕКОНКУРЕНТОСПОСОБНЫ НА МИРОВОЙ АРЕНЕ

— Вы сейчас глава тренерского совета РФБ, как оцениваете то, насколько удается сохранять сборную России?

— Сейчас очень сложный период. Посмотрите, сама жизнь разделяет всех. Сейчас проблемы личного благополучия выходят на более важный план, чем более существенные, государственные вопросы. Людей государственного мышления сейчас намного меньше во всех областях, в том числе и в спорте. Я не осуждаю, потому что сам в такой же ситуации.

Что касается тренерского совета и сборной, мне кажется, мы делаем не все. В тренерском совете много опытных тренеров, которые прошли многое в своей жизни, добились высот, вырастили звездных игроков, у всех болит сердце за сборную России. Самое главное, я и нашему президенту федерации Андрею Кириленко это говорил, — нам надо понять, что изоляция российского баскетбола надолго.

Надо повернуться к виду спорта в стране и постараться реализовать все мысли и дела, финансы направить. У нас богатая страна, где талантливые игроки вырастают, как трава. А как найти соревновательный момент, чтобы мы не варились в собственном соку, — вопрос сложный, который сейчас очень трудно решить.

— Зоран Лукич — идеальный главный тренер для сборной в нынешнее время?

— Он отличный тренер, особенно при работе с молодыми, я голосовал за него. Лукич хорошо знает наш язык, пророссийский тренер. Ему сейчас непросто, «Нижний Новгород» переживает не лучшие времена, но сейчас он, определенно, один из лучших кандидатов на пост главного тренера сборной России.

— Сейчас наша сборная была бы конкурентоспособна на мировых турнирах?

— Не хочу обидеть сегодняшних игроков, многие из них талантливые, но я думаю, что нет. Если бы мы не были изолированы и была возможность большего контакта с другими странами, опыта, то, может быть, у нас был бы шанс. Сейчас настолько выросла конкуренция, многие страны, на которые мы даже не ставили, стали баскетбольными: Финляндия, Бельгия — там баскетбол стал очень популярен. Сейчас к каждому сопернику надо относиться с уважением.

Недавно встретил одного товарища из Мексики, он говорит, что у них два игрока в НБА, и спрашивает: а у вас сколько? А помните, сколько раньше играло?.. Вот и ответ на все.

Прямые трансляции матчей Единой лиги ВТБ смотрите на телеканалах холдинга «Матч», а также сайтах matchtv.ru и sportbox.ru. 

Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.